Фольклорная парадигма Сергея Довлатова
Шарова Екатерина Николаевна Студент 5-го курса ФГБОУВО «Московский педагогический государственный университет» Институт филологии и иностранных языков Кафедра русской литературы г. Москва Довлатов, как полагает Г. Доброзракова, «стремился показать не только особенности эпохи, но и извлечь комический эффект из парадоксального несоответствия между формой и изображаемой действительностью, вызывая эстетическое наслаждение художественной формой, остроумием, игрой слов, фольклорными атрибутами. Анекдот в «Записных книжках» Довлатова был неотъемлемой частью человеческой жизни и в то же время противоядием...» 1 . Так, в новеллах «Компромисса» анекдот является «катализатором сюжета». Структура анекдота проявляет себя уже на уровне композиции. Как известно, жанр анекдота предполагает резкое несоответствие между началом и концом миниатюры; именно их резкий контраст приводит к смысловому столкновению и мгновенному снятию противоречия с помощью смеха. Все новеллы «Компромисса», как уже было отмечено, строятся по одному принципу: сначала официальная, лживая газетная заметка (выделенная курсивом), затем раскрывающий подлинную картину комментарий. За сухим и строгим официозом стоят анекдотичные, абсурдные ситуации. Вообще анекдот, как отмечают авторы книги «Русский анекдот: текст и речевой жанр», представляет собой короткий текст (обладающий, как и любой текст, грамматической и смысловой связанностью), который произносится говорящим со специальной целью рассмешить слушателя. Он должен быть понятен слушателю, кроме того, должен быть произнесен в уместной ситуации и помещен в интертекстуальное пространство анекдотических сюжетных, персонажных и речевых стереотипов 2 . Стереотипный набор персонажей - характерная черта жанра анекдота. Вот, например, столкновение в сознании читателя довлатовской прозы ментальных конструктов, репрезентирующих типичных персонажей анекдотов - грузина и еврея («Компромисс девятый»). Герой-рассказчик 1  Доброзракова Г.А. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Самарский государственный педагогический университет. Самара, 2007. – С. 21. 2  Шмелева Е. Русский анекдот: текст и речевой жанр. – М., 2002. – 144 с. – С. 26.
познакомил девушку-эстонку со своим приятелем, но продолжения не получилось: «Пригласил их обоих снова. Выставил недопитый ром. Ушли. Тийна звонит: - Черт бы побрал твоего друга! - Неужели, - говорю, - опять дезертировал? - Ты понимаешь, сели в машину. Расплачивался Ося в темноте. Сунул шоферу десятку вместо рубля. Потом страшно расстроился. Пешком ушел домой... Я видела, что он сует десятку. Я думала, что на Кавказе так принято. Что он хочет произвести на меня впечатление. Ведь Ося - грузин? - Ося - еврей. И вообще его настоящая фамилия - Малкиэль» 3 . Разумеется, данный эпизод не имеет языкового оформления, соответствующего речевому жанру рассказывания анекдота. Но понятен он становится именно благодаря укоренившимся в анекдотах стереотипным представлениям о «типичном грузине» и «типичном еврее» и их сопоставлению, рождающему дополнительный комический эффект. Эффект этот основан на глубоком различии в характерах указанных типов. Грузин в соответствующих анекдотах представляет собой «бонвивана», любящего пустить пыль в глаза окружающим, богатого и «сорящего деньгами» человека, который наслаждается жизнью. Еврей, напротив, скупые (и даже жадные), умные и хитрые. Они часто тоже богаты, но, в отличие от грузин, не демонстрируют богатство, а стараются скрыть его. Таким образом, система внутренних установок персонажа-еврея в корне отлична от персонажа- грузина. Данное обстоятельство и обусловило резкий контраст, приводящий к столкновению смыслов и разрешению противоречия с помощью смеха. Нередко диалоги довлатовских героев представляют собой цепочку анекдотичных фраз. Таков, например, разговор рассказчика «Заповедника» с девушкой-экскурсоводом по имени Аврора: «Аврора, - сказала она, протягивая липкую руку. - А я, - говорю, - танкер Дербент. Девушка не обиделась. - Над моим именем все смеются. Я привыкла... Что с вами? Вы красный! - Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я - конституционный демократ... - Вас провожал Митрофанов. Чрезвычайно эрудированный пушкинист. Вы хорошо его знаете? - Хорошо, - говорю, - с плохой стороны... - Прочтите... какую-нибудь популярную брошюру о вреде алкоголя. 3  Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т. I. - С. 326.
- Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить... читать» 4 . Необходимо отметить, что у Довлатова в функции анекдота часто выступает близкий ему жанр байки, смешной истории. Этот жанр, в отличие от анекдота, замаскирован под реальный случай, вроде бы невероятный и в то же время действительно произошедший. Кроме того, он несколько больше анекдота по объему из-за необходимости слегка развернуть сюжет (анекдот, в принципе, может строиться и без сюжета, на одном диалоге или даже монологическом каламбуре). Кстати, без соответствующего языкового переоформления такая байка не может рассказываться как анекдот в современном смысле этого термина. Языковое оформление юмористической истории дает возможность трактовать ее как реальное событие. Поэтому повествование ведется в прошедшем времени, а предваряется байка обычно вводным предложением- экспозицией, представляющим собой привязку к реальности. «Шесть месяцев назад с ним произошла трагическая история», - так начинается рассказ о Вале Чмутове, «хроническом неудачнике» из «Компромисса». «А вот у нас в Перми был случай», - говорит ефрейтор Гаенко, желая завязать разговор в «приличном обществе» («Солдаты на Невском»). Иногда стимулом, первоочередным толчком для рассказа служит чья-либо просьба: «"Расскажите что-нибудь интересное", - попросила Эви» (Компромисс). После рассказанной истории может следовать и замыкающая фраза, якобы подтверждающая правдивость сюжета: «- Ужас, - сказала Белла. - Еще не такое бывает, - сказал Жбанков, - давайте выпьем!» 5 . Сюжет смешной истории может быть развернут в двух частях, то есть иметь продолжение. Так, например, случай про водолазов, рассказанный фотографом Жбанковым («Компромисс пятый»), распадается на два эпизода. Первый из них соответствует общему принципу построения цикла «Компромисс» (столкновение смысла газетной заметки и стоявшей за этим реальности): «- У Феди был очерк в «Молодежке». Вернее, зарисовка. «Трое против шторма». Про водолазов. Как они ищут, понимаешь, затонувший ценный груз. К тому же шторм надвигается. Ну, и мой снимок. Два мужика сидят на бревне. И шланг из воды торчит. То есть ихний подельник на дне шурует. Я, натурально, отснял, пристегнул шестерик и забыл про это дело. 4  Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т.II. - С. 173. 5  Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т. I. - С. 304.
Иду как-то в порт, люди смеются. В чем дело, понимаешь? И выясняется такая история...» 6 . Далее выясняется, что ценный груз - это лишь золотая вставная челюсть начальника цеха, которую тот нечаянно обронил в воду и пообещал водолазам «по бутылке на рыло» за содействие в поиске. Казалось бы, история самодостаточна и вполне логично вписана в общую картину «Компромисса». Однако следует продолжение: «Подожди, главное даже не это. Мне рассказывали, чем дело кончилось». Найденную вставную челюсть у начальника цеха крадут в ресторане, куда он отправляется вместе с водолазами, чтобы отпраздновать успешное окончание поисков. Поначалу Жбанков вроде бы сосредоточен исключительно на мысли, что он «натурально осрамился», стал жертвой мистификации. Но обнаруживается, что вся соль истории - во вторичной пропаже золотых зубов, уже на суше: «Разве найдешь... Тут и водолазы не помогут...» 7 . Двухчастное построение имеет и история про Валю Чмутова, «хронического неудачника» («Компромисс шестой»), связанная с его работой на радиостанции в прямом эфире. Описаны вроде бы два разных случая - про перегоревшую лампочку в радиорубке и неведомо откуда взявшуюся собаку. Но эти сюжеты связаны - и главным героем, и местом действия (студия во время прямого эфира), и общей мыслью о фатальной неудачливости Чмутова, причем практически не зависящей от его личных качеств, то есть не имеющей видимых закономерностей и логического объяснения. На страницах довлатовского текста властвует Его Величество Случай, опровергая детерминированность жизни и разрушая причинно-следственные связи. Литература. 1. Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т. I. 2. Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т.II. 3. Шмелева Е. Русский анекдот: текст и речевой жанр. – М., 2002. – 144 с. 4. Доброзракова Г.А. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Самарский государственный педагогический университет. Самара, 2007. 6  Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т. I. - С. 250. 7  Довлатов С.Д, Собрание сочинений: В 3 т. - СПб.: Лимбус-пресс, 1995. - Т. I. - С. 251